— Ага. Получил от мамы страшный нагоняй.

Я вижу, что Марк явно недоумевает, с чего вдруг у меня такая реакция, но я не хочу рассказывать ему сейчас о наших проблемах. Не хочу, чтобы это выглядело так, как будто я жалуюсь или намекаю на материальную помощь. Он только познакомился с сыном, они только-только начали находить осторожный контакт, и тут я со своим: "твой ребёнок болен, ему нужно дорогостоящее лечение и переливание крови, иначе эта проблема останется с ним на всю жизнь и с годами станет только хуже".

Мужчины бросают своих абсолютно здоровых детей, что уже говорить о проблемных. Тем более, когда ты женат на другой и она может родить тебе кучу малышей, без проблем в виде страшной аллергии.

Я скажу ему, обязательно, чуть позже.

— А ты теперь останешься жить с нами? — спрашивает в лоб Женя, и Марк бросает на меня быстрый взгляд.

— А ты бы хотел, чтобы я остался с вами?

— Не зна-аю, — дёргает худеньким плечиком и наклоняется над тарелкой, рассматривая нарисованного на фарфоре Спайдермена. — Да и мама тебя вряд ли у нас оставит. Вот дядю Вадима она к нам взять жить насовсем не разрешает.

Марк снова поднимает на меня глаза и на сей раз в них читается что-то похожее на раздражение.

— И правильно делает, что не разрешает, — в меня одна за другой летят ядовитые взгляды-пули. — Да и зачем вам с мамой теперь дядя Вадим, когда из космоса прилетел я, — переводит взгляд на Женю. — А хочешь, я отвезу тебя в детский сад?

— Правда? На машине?! — детские глаза загораются, Спайдермен на тарелке остаётся ни у дел. — А какая у тебя машина?

— У меня две машины. Спортивная и огромный джип.

— Две-е?? Ого-о! А можно я в окно посмотрю машину Марка? Можно, мам? — Женя нетерпеливо подскакивает с места и, схватив стул, подставляет тот к подоконнику.

Марк убирает занавеску и, положив руку на плечо ребёнка, встаёт рядом:

— Вон он, мой джип, рядом с маленькой красненькой машиной.

— Это Жигули, — со знанием дела подсказывает сын, и Марк опускает на него удивлённый взгляд:

— Вот это да! Ты разбираешься в марках отечественных автомобилей?

— Конечно, когда я летом лежал в больнице, мама купила мне огроменный журнал с тачками! Хочешь, покажу? — оборачивается на меня. — Мам, можно я покажу Марку свой журнал?

От этой картины — отец рядом со своим сыном — сердце заходится в немом восторге. Кажется, что время остановилось и я готова разрешить ему всё, что угодно. Твори, сын. Делай, что пожелает твоя маленькая душа. Твой папа теперь рядом…

Но расклеиваться нельзя. Рано давать чувствам слабину. Уж мне ли не знать, насколько эфемерно счастье.

— Можно, но в другой раз. Мы и так опаздываем в детский сад.

— А может, ну его, этот детский сад? Поедем все вместе в парк развлечений? — неожиданно предлагает Марк. Глаза сверкают хулиганским огнём. — Можем покататься на каруселях или поделать ещё что-нибудь. Планетарий или в кино на какой-нибудь мультик. Тысячу лет не смотрел мультики. Как вам идея?

— А как же твоя работа?

— Думаю, работа может подождать, — в его взгляде столько тепла, что мои глаза неожиданно увлажняются.

— Я очень хочу в зоопарк! — издав победный клич вклинивается в обсуждение Женя. — Дядя Вадим обещал свозить меня и показать жирафа! Но пока не свозил.

— Я смотрю, тебе нравится дядя Вадим, — глядя на меня, цедит Марк.

— Да! Он хороший. Катает меня на машине, покупает разные игрушки, играет со мной в футбол, — без обиняков соглашается Женя и спрыгивает со стула. — Мам, можно в зоопарк с Марком? Ну пожа-алуйста!

— Кстати, я буду не против, если ты начнёшь называть меня папой, — неожиданно предлагает.

— Ну, ладно, — безразлично жмёт плечиком сын. — Мам, можно в зоопарк с папой Марком? Пожа-алуйста, мамочка! — складывает ладошки в умоляющем жесте. Приём, который работает безотказно, чем этот хитрец бессовестно пользуется. Марк копирует Женю — соединяет ладони и, сведя брови "домиком", трогательно оттопыривает нижнюю губу.

Смотрю на эту комичную парочку напротив и не могу скрыть улыбку. Кажется, всё вышло из-под моего контроля и решения сегодня принимаю не я. Впрочем, провести день с Марком, порадовать сына — ради этого можно отложить все свои планы. Которых, в общем-то, у меня и не было. Да даже если бы и были, Марк прав — всё может подождать.

И о том, что по факту этот день украден у его пока ещё законной жены, я думать не хочу. Самобичеванием можно заняться позже.

Я слишком долго ждала этого момента. Так долго, что имею право отключить разум и просто порадоваться жизни. А что будет потом… это будет потом.

Часть 26

***

Дарина в гордом одиночестве сидела за столиком у окна, допивая уже второй по счёту коктейль и лениво листая в телефоне инстаграм-ленту. Скучно, тоскливо… Ресторан отца хоть и довольно презентабельное заведение и ей здесь действительно нравилось — ведь к созданию интерьера она тоже приложила руку, но торчать тут один на один с "Маргаритой" то ещё удовольствие.

Вообще, она договаривалась встретиться здесь с подругой, но у той в последний момент возникли какие-то свои более важные дела, поэтому Дарине пришлось довольствоваться общением посредством комментариев в социальных сетях.

Домой ехать абсолютно не хотелось, в последнее время их комфортабельный коттедж начал напоминать ей золотую клетку. Дорого, стильно, но так одиноко — хоть волком вой. И если раньше она маялась от безделья до прихода мужа с работы, то теперь Марк предпочитал проводить ночи где-то вне дома, изредка появляясь лишь утром. И даже в этом случае не ложился в их общую постель — принимал душ и запирался в своём кабинете, отказываясь давать какие-либо комментарии происходящему.

После той их ссоры, когда он высадил её из машины и уехал, её мужа словно подменили. Он и так был с ней довольно холодным, а теперь и вовсе словно кусок непробиваемого айсберга. Словно чужие друг другу люди. Словно не они прожили бок о бок целых четыре года.

А когда Дарина увидела, что он кладёт в портфель копию их брачного контракта и вовсе ощутила приступ паники. Неужели он на полном серьёзе хочет с ней развестись? А молчит, потому что такова стратегия проныры-адвоката… Ведь в их договоре есть пункт, что если один из супругов уходит из дома до официального развода, то львиная доля имущества отходит обманутой стороне. Дарина понимала, что вообще всё, на что они сейчас живут заслуга мужа, она за все эти годы палец о палец не ударила. Понимала она и то, что в случае развода Марк не оставит её у разбитого корыта, но сейчас ей на удивление были не так важны деньги, как он сам.

Нет, только не развод! Что угодно, но только не это!

То, что у него появился кто-то на стороне Дарина не сомневалась, но вычислить эту беспардонную шлюху, вероломно проникшую в чужую семью она не могла. У неё не было ни единой кандидатуры, кто же это могла быть!

Грешным делом от безысходности она начала даже подозревать свою лучшую подругу Ирэн. Дарина прекрасно знала, что Марк ей всегда нравился, да и девица она, не сказать, что сильна на передок. Но так же она знала, что Марк её просто на дух не выносит. Да и судя по новостной ленте Ирэн, у неё сейчас на личном полный порядок: белозубый мачо, смахивающий на араба по-хозяйски обнимал её на каждой фотографии, а снимок подвески с огромным бриллиантом на не менее огромной груди подруги красноречиво вещал о том, что с финансами у обладателя виниров полный порядок, а раз так, то Ирэн нет сейчас дела до чужих мужей. По крайней мере до той поры, пока мачо не уйдёт в закат.

Нет, это точно не Ирэн. Исключено. И вообще не кто-то из их общего круга. Марк не такой идиот, чтобы так тупо решиться, он тот ещё продуманный сукин сын.

Ревность и чувство безысходности сменялись порой дикой яростью: хотелось заявиться в середине дня к нему на работу, вломиться в кабинет и за горло прижав к стене вывести его на чистую воду. Но Дарина не решалась это сделать. Нет, не потому что духу не хватало, а потому что она знала, что Марк не станет юлить и скажет так, как есть. Даже не смотря на то, что рискует в этом случае потерять всё. Такой уж он человек. А услышать подтверждение своих мыслей об его чувствах к другой она боялась больше всего на свете. Ведь если он признается в том, что у него кто-то есть, то тогда уже однозначно подаст на развод, это было ясно как белый день. А развод это было второе, чего она больше всего боялась.